— Есть, конечно, один побочный эффект, — хрен с утра стоит, как деревянный, покуда поссать не сбегаешь, — уверенно заявил маленький седой мужичок с ницшевскими усищами, чем-то похожий на галла Астерикса. — Я этот отвар давно с самогонкой мешаю, — от боли в коленях лучше не придумаешь. И вообще, организм укрепляет сразу весь.
— То же скажешь, побочный. Это же самая ценная особенность получается, — почесав залысину под кепкой, пробасил могучий и грузный, склонный к полноте Степан Петрович. – Машка-то твоя заценила, небось?
— Что вперед было — того нет уже, — махнул рукой Иван Иваныч.
– Ей уже этого не надо, набегалась. Уже лет пять спать отдельно ложится в другой комнате. Мол, храплю я и раскинуся, спать рядом неудобно.
— А моя — не, рядом боками трется, привычная, — ухмыльнулся Петрович. – Она-то помоложе, — нет-нет, да и покуролесим еще.
— Ну хва заливать, куролесник. Без году на пенсию, а туда же. Ты прибор-то свой только в зеркале видал небось последние лет двадцать?
— А хоть и в зеркале, зато вполне рабочий, и без всяких там отваров твоих.
— Чего тогда оживился, когда про побочку сказал? Я ж за суставы рассказывал, а ты сразу…
— Нечего значит хвастаться, а то стоит, как деревянный у него понимаешь, ха!
— Да я чего, предупредил просто. Он же может стоит от того, что давление. У меня как давление придавит, аж в ушах стучит, и кровь как бы везде разливается. Ну, ощущение такое.
— Не, у меня не так. Просто знаешь, как надели ведро сверху и под пресс. Давит так, что аж в глазах темно. И ничего вставать так и не собирается, кажется, изнутри на части просто разорвет. По телевизору говорили, раз такое дело, надо пить перестать совсем, но знаешь, иной раз выпьешь и сразу как-то легче. И колени тоже, конечно. Говорят, похудеть надо, тогда проще будет, а я с такой жизнью никак не могу…
— И то верно, случайно что ли половина всех лекарств на спирту. Взять вот ту же валерьянку или корвалол. Спирт же он такая штука, без него ж никуда.
— Вот ты заладил про болячки опять. Ну что нам поговорить больше не о чем? Ну как баба на лавочке, честное слово, аж слушать противно, тьфу!
Петрович повернулся направо и смачно харкнул в камыши. Мужики сидели на бревне возле пруда, на маленькой, специально сделанной прогалине, полукольцом окруженной высоким камышом. Место Иванычем давно прикормленное и обустроенное специально подальше от любопытных глаз.
Вообще народ на этот пруд выбирался нечасто, хоть места тут и были живописными. Просто до деревни добрых семь километров, да и дорога не ахти.
Но иной раз летом набегали мальчишки, приехавшие из города погостить к бабушкам и дедушкам, которые могли занять укромное место из баловства.
Впрочем, лето уже клонилось к завершению, стояли последние августовские деньки, так что особо отдыхающих не предвиделось. Иван Иваныч и Степан
Петрович давно собирались выбраться на рыбалку, но все неделю то были заняты на работе, то шли дожди, и вот только к субботе они наконец уговорились и еще затемно потопали в заветное место, прихватив удочки, припасы, и конечно, пластиковую литрушку ароматного самогона, настоянного на дубовых щепках. Не спеша дотопали, разложились. Иван Иваныч предложил сразу хлопнуть по рюмочке, но Степан Петрович воспротивился.
— Погоди, успеем еще, надо рыбы наловить, а то Машка мне устроит.
— А мне все равно, моя один хрен бухтеть будет, если выпимши вернусь, хоть с рыбой, хоть без.
— Моя тоже, но с рыбой оно как-то лучше все равно. Особенно, если много.
Некогда бухтеть, сразу там жарить варить надо, туда-сюда, отвлекается. А потом чего-нибудь интересное по телевизору вечерком и уже как-то не до того. Я так всегда делаю, суну ей рыбу в кухню, а сам на двор, управляться. Дело всегда найдется: зерна помолоть, чего-нибудь приколотить, короче при делах. Верный способ ни разу не подводил. А вот если без рыбы, тогда гораздо хуже. Ей делать нечего, обязательно за мной придет и давай орать.
— Моя Маринка сразу орет, только если учует. Но так-то и не нюхает особо, раз удочки взял, сразу думает, пьяный приду. Я раз с внуками ходил, трезвый как стекло, а она все равно не поверила. Так что чего переживать? Рыба тебя нюхать не будет, попадется хоть трезвому, хоть пьяному, ей все равно.
— Не скажи. Трезвому всегда ловить удобней. Клюнуть то она клюнет, да упустить легко. Точность нужна и концентрация.
— Да уж если рукожоп, тогда конечно. А если рыбак опытный, то так даже удобней, — самодовольно расправляя усы, сообщил Иван Иваныч, – вот помнишь, в том году я сома на долгом пруду на семь кило вытянул. Пьяный был, вдрабадан, однако же подсек и вытянул. Час целый он меня мурыжил, пока я его выводил. Потом выдохся, тут я его раз подсаком и в лодку.
— Чего-то не помню такого. Это где ты на долгом пруду лодку раздобыл? – вскинул брови Степан Петрович.
— Митька хохол дал надувную. Я тогда как раз на мотоцикле с коляской рванул, удачно так. А иначе бы пришлось на горбу эту тушу тянуть двадцать километров.
— Так что же ты на мотоцикле вдрабадан поехал? Как тебя ментяры на перекрестке не хлопнули?
— Ну так! Я ж с ночевкой был. Мужиков вечером позвал. Ух, какую мы ушицу сварили тогда, сидели всю ночь. Я только к вечеру проспался и уже нормальный домой поехал.
— Без рыбы, значит? – наморщив лоб, уточнил Степан Петрович.
— Ну без рыбы, конечно. Тогда с вечера никто толком не поймал, вот моего сома и съели.
— Вот и попался, хватит заливать. Ты че Вахонин что ли, на подсаке десять кило поднять? Да тебя такой сом самого в озеро бы утащил.
— Ну что я, совсем слабак что ли? Я еще кой чего могу. И я его двумя руками брал так-то
— Ну давай, домой придем, я две пятишки на палку привяжу, а ты подымешь.
— Да че там? И подыму.
— Гляди, пупок развернется.
— Тише, смотри, клюет.
Серебробокий карасик на добрых полкило разом помирил спорщиков.
Мигом проснулся рыбацкий азарт и следующие пару часов они только поправляли червей и напряженно следили за поплавками. Секретное место не подвело и спустя два с половиной часа в притопленном у берега холщевом мешке уже трепыхалось десятка три вполне приличных рыбешек, таких, что не стыдно на сковородку положить.
— Ну вот, теперь и накатить не грех, — улыбнулся Степан Петрович. – Марии Александровне будет чем заняться. Давай Иваныч, наливай, а я пока сала нарежу и тут еще всякой мелочи, чего нам бог послал.
— Вот так бы и сразу. А то понимаешь, третий час душа горит, а мы тут все с карасями вошкаемся. Зря что ли топали в такую даль, у меня аж суставы крутить начало, без машины все-таки тяжело. А как выпьем, тут и понятно, что не зря топали, сразу полегчает на душе,– обрадовался усатый рыбак и поспешил в камыши, где сбоку от прогалинки была притоплена на веревочке бутылка самогона.
Там-то в теньке прохладнее, хоть как-никак, а приятнее пить с холодку. Но едва он отошел на два шага в камыш и нашел заветную веревку, как услышал с другой стороны странный всплеск. Иван Иваныч сразу насторожился и решил на всякий случай глянуть, кого это там принесло. Осторожно раздвинув камыши он замер, разинув рот от удивления. На другом берегу озера, чуть наискосок, так что с их рыбацкого места не было видно, у самой воды стояла хрупкая черноволосая девушка.
Невысокая и худенькая, с недлинной черной стрижкой. Грудь маленькая, но красивая, а попка, что яблочко белый налив. Девушка была совершенно голой, стояла к Иванычу спиной и растягивала перед собой на вытянутых руках рыболовную сеть с крупными ячеями.
«И кого она такой сетью ловить собралась. У нас отродясь тут такой рыбы не было, — пронеслось в голове рыбака. – Эх, хороша чертовка, ишь ты чудная какая, вся изукрашена.»
