Я сидел на бетонно-каменном подоконнике в коридоре третьего этажа третьего корпуса ФАРЭО института Гражданской авиации.
За моей спиной находилось большое витринное окно этого самого корпуса. За окном – сумерки.
Студенческие Боги в этот самый момент решали мою судьбу.
Облако или ладья, на которых они медленно плавали туда-сюда над моей головой, не давали мне понять, каким же будет их решение, поэтому я просто болтал свешенными с подоконника ногами. На меня падал яркий искусственный свет, исходивший из распахнутой двери аудитории.
— Ну чего ты высиживаешь? Не поставлю я тебе экзамен! – ещё раз повторил преподаватель, повернув голову в мою сторону.
— Пусть хоть небо упадёт на землю! Раньше надо было башкой своей думать и ко мне на занятия ходить! Иди в общагу!
Я продолжал молчать. Мои «выклянчивания» не производили никакого эффекта на доктора наук. У меня не оставалось вариантов… Либо мне ставят в зачётку экзамен, либо я лечу в солнечный Туркменистан крутить ишакам хвосты…. Ишаки мне не нравились, хотелось диплома.
Сдать экзамен Любимцеву Алексею Дмитриевичу, не посещая его занятия и не изучая его предмета, было нереально.
Оставалось уповать только на чудо и на молитвы студенческим Богам. Ну и, возможно, на какое-то его снисхождение или жалость, которую, по рассказам учившихся у него студентов, он никогда не проявлял. Но я принял четкое решение — сделать ставку на жалость и нудное «попрошайничество».
Часом ранее…
— Поставьте мне экзамен! — с громким требованием, уверенно войдя в аудиторию, произнес я.
В аудитории сидела кучка перепуганных, как воробьев, студентов и пыталась сдать ему тот же экзамен.
Всех «букварей» и «учебников» Любимцев с соответствующими оценками отпустил ещё до обеда. А вот самых безалаберных и жаждущих своей «тройки» неучей оставил по своей многолетней, только ему одному понятной, привычке… Могу предположить, что он получал от этого процесса какое-то удовольствие в стиле «маркиза де Сада».
— А почему ты решил, что я непременно должен поставить тебе экзамен? – удивлённо спросил Алексей Дмитриевич.
– Та-ак, давай-ка посмотрим, на всякий случай, что ты мне по аттестациям сдавал? – начал листать журнал преподаватель. – Напомни свою группу?
— 310-я, – тихонько напомнил я.
— Ну-у, уж фамилию — то я помню, – также спокойно и с улыбкой уверил себя и меня Алексей Дмитриевич. – А-а-а-а-а, интеллектуальный ты мой, так ты ни на одной лекции и ни на одной аттестации не был. Так я тебе «автоматом» по всем темам уже «колбАсы» влепил! Давай зачётку — два балла нарисую! – с ухмылкой сказал он.
— Нет, мне два балла нельзя, и зачётку я вам не дам для этого действия, – очень осторожно произнес я, — поставьте три балла, пожа-алуйста, — как можно жалостливее попытался достучаться я до сердца Любимцева.
— А ты не охренел совсем?- выпучил на меня глаза Любимцев.
– Назови мне хотя бы один аргумент, на основании которого я бы вообще решился написать слово «три» в твоей зачётке!?..
Кстати, мне помнится, в прошлом году ты обещал мне со своим другом стадо баранов пригнать из Туркменистана! Вот если это стадо вместе со вторым твоим чабаном ПРЯМО СЕЙЧАС ввалится в эту аудиторию, возможно, я и поставлю тебе «два с плюсом», ну а если нет — то уж не обессудь… — злорадно начал улыбаться он.
— Извините, Алексей Дмитриевич, баранов сегодня не будет, – пытаясь подыграть, грустно ответил я.
— И почему же, позвольте у Вас узнать? — продолжил игру Любимцев.
— Дорога длинная очень. Они же своим ходом идут. Сейчас как раз Каспий переплывают. Медленно очень плывут. Нам туркмены плохо плавающих баранов подсунули. Тонут. Приходится спасать постоянно, – совсем войдя в роль, выдал я.
Любимцев и вся аудитория громко смеялись около минуты.
— Всё! Не даёшь зачётку для двойки — иди отсюда! – всё ещё продолжал смеяться доктор наук.
— Ну поставьте, пожалуйста, тройку, — всё ещё не теряя надежды, продолжил «канючить» я.
— Всё, я сказал! Иди отсюда! – уже твёрдо, немного раздражаясь, без улыбки крикнул преподаватель.
Я молча повернулся и пошёл на выход. Деваться мне было некуда, и я уселся на тот же самый подоконник, чтобы он меня всё время видел.
Из коридора Любимцев меня выгнать не мог, но и дверь не хотел закрывать, так как жарковато было в аудитории, а сквозняк позволял ему чувствовать себя комфортно.
Периодически я пытался подходить к дверному проёму аудитории с попыткой произнести очередную «попрошайку», но Любимцев, замечая боковым зрением мой силуэт в световом потоке, тут же твёрдо произносил:
– Не поставлю! Иди отсюда!
Так и происходила эта нервоизматывающая «дуэль»: Любимцев не закрывал дверь, а я периодически совершал пешие переходы через коридор от подоконника к раскрытой двери.
И ВОТ Я УВИДЕЛ, как привычным движением руки, Любимцев достал из лежащей на столе пачки сигарету и, вставив её себе в рот, начал щелкать зажигалку.
Зажигалка упорно не хотела давать заветного пламени.
Покрутив примерно в течение минуты колёсико этого «чуда» китайской промышленности, он с раздражением запустил зажигалку в мусорное ведро.
Несколько раз открыв и закрыв ящики своего стола и не найдя искомого, начал судорожно бить по карманам своих брюк и пиджака. Но ничего подходящего для прикуривания так и не обнаружил. Любимцев глубоко и громко вздохнул и выдохнул: видимо, пытаясь привести себя в норму.
— ЛАДНО, — безнадёжно произнёс он, — КТО МНЕ ДАСТ СЕЙЧАС ПРИКУРИТЬ, ПОСТАВЛЮ ЧЕТВЁРКУ.
Эту фразу прекрасно услышал и я…
Но увы, я не баловался тогда табакокурением и чётко знал, что ничего для прикуривания у меня с собой нет. Тем более, что из всех сидящих «мучеников» — хоть у кого-то! — должны же были оказаться спички! «Вот ведь кому-то сейчас повезёт», — с грустью подумал я.
Если кто-то когда-нибудь слышал хлопанье крыльев взлетающей стаи крупных птиц (типа фламинго), то он меня должен понять. Сидящие в аудитории «страдальцы», как стая фламинго, с остервенением хлопали себя по всем присутствующим карманам, но «заветного огня Прометея» извлечь так и не могли.
Мой мозг начал понимать: «ВОТ ОН, МОЙ ПРИЗРАЧНЫЙ ШАНС!» В тот же миг, автоматически, я метнулся сначала в темноту направо, шагов на двадцать, но в этой части коридора не обнаружил ни одной живой души. Сразу же я понесся в противоположную сторону коридора. Забежав за угол, я увидел смутный силуэт человека!
Мне уже было безразлично, кто это и как он сюда попал. Потом я разглядел в темноте, что это был молодой студент с одной полоской на рукаве. Первокурсник.
— Спички или зажигалка есть?! – приказным армейским тоном скомандовал я.
Бедный первокурсник начал хлопать руками по своему форменному костюму, до конца не понимая, почему этот приказ поступил ему в темном коридоре третьего этажа. И покорно найдя коробок, с выпученными глазами он протянул его мне.
Ни «спасибо», ни «пожалуйста» он не дождался. Я вырвал у него из рук этот коробок и побежал обратно. В голове была только одна мысль: «Успеть бы!»
Не прошло, наверное, и минуты, как с гордым видом победителя я появился вновь в светящемся проеме аудитории. Максимально нагло всеми четырьмя костяшками пальцев я постучал в полотно старой деревянной двери.
— Ну что тебе еще? – раздраженно и с нескрываемой усталостью произнес Любимцев.
Молча, не переходя порога, я чиркнул спичкой о коробок.
Спичка зажглась с первого раза, как ни странно.
После того, как прогорела сера и пламя начало охватывать деревянную часть спички, я твердым шагом служившего в Советской армии человека направился в сторону доктора наук. А шагов — то было всего четыре — пять!
С нескрываемым удовольствием я поднес зажженную спичку к ЕГО лицу.
Сигарета, находившаяся во рту Любимцева, безмятежно повисла на его губе.
Она не смогла упасть, потому что прилипла. Поправив сигарету и приведя ее в надлежащее стояние, не отрывая своего взгляда от моих довольных глаз, преподаватель жадно прикурил. Возникла пауза…
Я ощущал на себе зависть двух десятков глаз. Сделав две жирные затяжки и, видимо, борясь с чувством, что необходимо выполнить данное им обещание, доктор наук обреченно произнес:
— Давай зачетку!
Гордо достав из пиджака форменного костюма и судорожно разворачивая картонную обложку, я любезно положил зачетную книжку на стол перед преподавателем и для пущей уверенности указал пальцем строку, где должна была появиться обещанная четверка.
Покрутив недолго пальцами шариковую ручку, видимо, еще сомневаясь в правильности своего поступка, Любимцев несколько раз пытался прикоснуться ею к бумаге. В конце концов, Алексей Дмитриевич четким почерком вывел в нужной ячейке слово «ХОРОШО»! И поставил в следующей ячейке свою подпись!
— Я надеюсь, название моего предмета ты допишешь самостоятельно? – задал он вопрос.
— Конечно, напишу! И я думаю, что сегодня все бараны утонули и уже не придут, — с нескрываемой радостью и наигранным сочувствием произнес я в ответ.
— Жаль, — сказал Любимцев, — постарайся больше не попадаться мне на глаза.
— Ни в коем случае, — заверил я, прекрасно понимая, что это последняя наша с ним встреча как студента и преподавателя.
От моей новости все мои друзья в общежитии были в каком-то диком замешательстве. Мне не верил никто. Мне приходилось всюду таскать с собой зачетную книжку.
И я даже не мог себе представить, что всего лишь… через какой-то год… мне придется снова вступить с Любимцевым в новый «поединок» …
